В «Последнем экзорцисте» нет сцен спасения. Только сцены памяти. Потому что именно память становится входом для зла. Отец Мейсон — священник, экзорцист, ветеран духовных войн. И вдруг — сын. Перед ним стоит его мёртвый отец, не воскресший, а переосмысленный. Это не встреча. Это испытание. Тьма говорит голосом прошлого, обнимает как родное, и только слабеющая вера отличает настоящее от подделки.

Танис сопровождает Мейсона, не чтобы вести, а чтобы быть рядом. Она — как отражение его боли. Их совместный путь — не к изгнанию, а к истине, которая не приносит облегчения. «Последний экзорцист» — это фильм не об избавлении, а о сосуществовании с ужасом. Он не предлагает победу. Он спрашивает: останешься ли ты, если всё внутри говорит — беги?